Маруана Хамзакызы

Писатель - путешественник, член Союза Писателей Казахстана

Наш рабочий поселок Фабричный, ныне село Каргалы, находится неподалеку от Алматы, у самого подножия Заилийского Алатау. Красота этих сакральных мест не поддается описанию, а энергетика так сильна, что наш небольшой поселок взрастил многих знаменитостей: Героев войны и Труда, именитых композиторов и космонавта Талгата Мусабаева. Но речь сегодня не о том.

Нелегкая судьба занесла в наш Фабричный представителей более десятка национальностей. Здесь проживали многочисленные переселенцы с Кавказа, корейцы, немцы, поляки, уйгуры. Встречались среди жителей и монголы, шибо, китайцы. По соседству с нами, в двухэтажном доме, построенном после войны пленными японцами, жила одинокая якутка с сыном Акимкой, и в детстве мы часто бегали играть с ее застенчивым мальчиком.

В те годы, казахи, едва пережившие жуткий голодомор, благодаря  широте души и природному гостеприимству,  не могли не откликнуться на боль и страдания насильно сорванных с мест, лишенных крова людей, и делились всем со своими новыми земляками, несмотря ни на нации, ни на вероисповедование. Благодаря чему жители нашего поселка всегда жили в мире и согласии.

Среди жителей поселка уровнем образования, образом жизни особо отличались евреи, семьи педагогов: Драбчук Агний Ивановны с дочерью Викторий Васильевной, Мосиюка Андрея Осиповича с сестрой Дорой Осиповной;  а на суконном комбинате на различных руководящих должностях  работали: Шапиро Геннадий Иосифович, Фликоп Абрам Моисеевич, Никольский Вениамин Аркадьевич, Ракович Владимир Яковлевич, Каплан Сахраб Адилович, Теодор Михайлович Ленский, к сожалению, не знаю полных имен: Судварг, Мельштейн, Райбенбах, Стефанский.

В детстве одной из ярких личностей поселка для меня был дядь Коля Ирза-заде, энергичный, яркий мужчина. Подтянутый, небольшого роста, с иссиня-черными локонами зачесанными назад и красиво подстриженными усиками. Говорят, он был сослан из далекой Грузии. Дядь Коля работал в тесной парикмахерской, куда мы, накатавшись после школы на горке и совершенно продрогнув, всей гурьбой забегали погреться. Мы подолгу толпились у двери маленькой комнатушки, и удивительно, нас никто не гнал.

Как завороженные, мы следили за работой дядь Коли. Ловким движением он взбивал помазком пену на щеках клиента откинувшегося в видавшем виды кресле, и артистично расставив локти, виртуозно проводил по щеке  опасной бритвой. Было безумно интересно наблюдать как по густой щетине, как по непаханой целине скользит острое лезвие, которое дядь Коля периодически затачивал на кожаном ремне. Затаив дыхание мы следили за тем, как следом за бритвой тянется абсолютно чистый, гладкий след. По завершению бритья на лицо клиента накладывалось горячее полотенце, затем дядь Коля проделывал еще какие-то манипуляций.

Довольно крякнув, посетитель разглядывал в зеркале свое посвежевшее лицо, и  расплывался в широкой улыбке. Щедро пшыкнув  из пульверизатора убойным одеколоном «Шипр», дядь Коля довершал сеанс бритья. Мы завороженно следили за тем, как в воздухе зависает и медленно тает облачко парфюма. В довершение работы дядь Коля, как заправский тореадор, красивым взмахом руки снимал с груди клиента салфетку и тот рассыпался в благодарностях. А дядь Коля, гордо подбоченясь, всем видом показывал, что он доволен и собой, и проделанной работой. Говорят, позже дядь Коля торговал пивом, но этот период его жизни прошел как-то мимо меня.

Недавно дочь дядь Коли Наташа прислала мне фотографий отца. Конечно же, я сразу узнала его. Но, Бог ты мой, вместо жгучего брюнета с фото на меня глядел мужчина с теми же красивыми усиками и... серебряной шевелюрой.

... Самое раннее воспоминание детства. Жили мы в длинном бараке для рабочих фабрики, у самого центра поселка, на берегу реки. И маленький домик, что стоял от нас чуть наискосок, с соломенной крышей, плетенной изгородью и крохотными окнами, казался мне загадочным и сказочным. Дополняли эту картину  кринки, сушащиеся на жердях изгороди. В доме жили дедушка,  в плетеной соломенной шляпе, и бабушка, неизменно, в белоснежном переднике. Старик носил расшитые крестиком украинские рубахи и частенько сидел на речке, опустив ноги в ледяную воду. Эти милые старики, от которых всегда веяло покоем и добротой, были четой Ленских – Михаил Абрамович и Ревекка Ароновна, причудливыми путями оказавшиеся в нашем поселке. Прибыли они из далекого Новосибирска, куда семья была эвакуирована из не менее далекой Феодосий. Это позже,  от внучки Михаила Абрамовича Галины Теодоровны я узнала, что родом бабушка была из Белой Церкви, а дед –  из Юзовки.

В  1960  году мы переехали в новый дом, связь с Ленскими, казалось бы была прервана,  но так случилось, что с сыном Михаила Абрамовича – Теодором Ленским, была очень дружна наша старшая сестра Каламкас. Подружились они в девяностые, работая вместе в дачном секторе, где Теодор Михайлович, проработавший на фабрике более 60 лет, будучи уже на пенсий, работал членом ревизионной комиссии. И жителям нашего поселка была непонятна трогательная дружба пожилого еврея и молодой казашки.

Каламкас называла Теодора Михайловича «дедушкой», а он ее «душечкой» и «Зарей Востока». К своей душечки дед Ленский шел как на работу, каждый день, и по мере своих сил помогал ей по хозяйству, присматривал за внучками. Малика и Марьям считали его родным и очень любили своего деда. Дедушку обожала и вся наша многочисленная семья, он стал членом семьи, всегда занимал почетное место во-главе стола. Теодор Михайлович отвечал взаимностью, охотно делился богатым жизненным опытом, не скупился на советы. У деда была отличная память, он помнил все дни рождения членов семьи, включая детей и внуков. И звонил, поздравлял каждого в день его рождения, что было всегда приятно.

Ко-всему, дедушка еще отличался и крепким здоровьем, мог ходить зимой босым и  купаться в студеной воде реки Каргалы. Мы как-то спросили у Теодора Михайловича: в чем секрет его могучего здоровья и долголетия? Он ответил: «Я никогда, никому не завидовал». Вот такая простая и мудрая философия Бытия, которую вывел дедушка, проживший на свете 101 год.

Деятельная и неугомонная Каламкас помогла отыскать деду ассоциацию «Мицва», которая взяла Ленского под свой патронаж и заботилась о нем до самой его кончины. Незадолго до смерти Теодор Михайлович позвонил Каламкас: «Душечка, дедушка одел белую рубаху и собрался помирать». Умер дедушка тихо, попрощавшись со всеми, 6 мая 2016 года.

Готовясь повествовать о евреях нашего поселка, мне пришлось не раз побывать в Фабричном. Оказалось, что многие наши земляки покинули поселок, уехали на историческую Родину, остались лишь единицы семей, которых я помню с самого детства. Старики ушли в мир иной, а судьбы других сложились по-разному.

У казахов есть замечательная поговорка: «Адамның күні – адаммен», «Человеку (чтобы выжить) нужен человек». Наша родственница Адия Султановна часто вспоминает  о своей подруге Марине Коган, уехавшей в Израиль, и проживающей в городе Хайфа. Говорит, что она скучает по казахской земле, а ее сына Михаила на исторической Родине называют «казахом», чем он немало гордится. И такие вот рассказы о наших земляках согревают  душу.

Анализируя сказанное, понимаю, что несмотря на то, что в нашем Фабричном евреи были в меньшинстве, всего около полусотни семей, каждый был яркой личностью, и внес неоценимую лепту в процветание и благоденствие производства и поселка в целом. Надеюсь, что и они, как бы прекрасно не сложилась дальнейшая судьба, не забыли свою малую Родину – поселок Фабричный, уютно свернувшийся у подножья Тянь-Шаньских гор.

И мы гордимся вами, помним, и никогда не забудем вас, дорогие нашему сердцу сыновья и дочери Израилевы!